myshilla

- Как ты мог отправить ее одну за барьер? - услышал Марий, когда вышел на кухню покормить кошек.
- Во-первых, здравствуй, НВ. Во-вторых, я-то как раз до последнего уговаривал ее не идти в одиночку. Но она к тому времени уже взвилась и слышать ничего не хотела. Это бывает у обиженных дурочек. Ты, кстати, не знаешь, кто бы это мог обидеть ее и отказаться идти вместе с ней на другую грань?
- Ну да, я отказался. Но ты-то тоже с ней не пошел!
- Я с ней не пошел, потому что не мог пойти, - возразил Марий. - У меня, видишь ли, после одного давнего путешествия подобного рода очень плохо с такими перемещениями. Так что отправься я с ней, мы могли бы проснуться на дне моря, например, и это был бы еще не самый худший вариант. Если бы не это, я бы, конечно, отправился с ней. Мне, знаешь ли, не очень приятно сидеть и гадать, как она там.
- Так я могу тебе сказать, как она там, - невесело усмехнулся Невидимка. - Она там умерла. В первый же день.
- Я, в общем, догадывался, спасибо, что сообщил, - вздохнул Марий, расставляя миски с едой по полу.
- И это все? "Спасибо, что сообщил"? И никакой реакции?
- А ты хочешь, чтобы я изобразил тебе рыдания и безутешное горе? Ну извини, предупредил бы тогда.
- Тебе не стыдно? Она же твоя ученица... была. А ты... как будто так и надо! Ты что, совсем не испытывал к ней никаких человеческих чувств?
- Да к ней никто не испытывал никаких человеческих чувств, даже ты, - отмахнулся Марий. - Так что не вижу ни единой причины демонстрировать чувства.
- Неправда, я хорошо к ней относился!
- Тогда не понимаю, почему ты помчался выяснять отношения со мной и требовать от меня убиваться по покойной Элле вместо того, чтобы пойти к ней. Ты ведь можешь, я не ошибаюсь?
- Не твое дело! Ты же уже сказал, что тебя это не волнует, - разозлился Невидимка.
- Между прочим, этого я ни разу не говорил. Но подозреваю, что тебе все равно, - устало вздохнул Марий. - Я понимаю, ты скорбишь и так далее, но сгинь уже, все равно стенаний и слез раскаяния ты от меня не добьешься. Потому что это не я виноват в том, что она оказалась на той грани одна.
Когда он договорил, в кухне не было никого, кроме него самого и кошек. Он зашел в спальню, присел в угол, где еще лежал свернутый матрас, на котором спала Элле, и просидел там до наступления ночи. Две кошки пошли следом за ним и лежали рядом, сочувственно поглядывая на своего ручного человека.